• Джоан Агаджанян Куинн – муза и покровительница арт-сцены Лос-Анджелеса

  В статье, опубликованной в апреле 1984 года, обозреватель газеты Los Angeles Times Банни Марс восхищался способностью Джоан Агаджанян Куинн быть повсюду....

• В Музее секса Майами открылась выставка Desire Machines Хадзиме Сораямы  

  Сораяма начал свое новаторское путешествие в искусство роботизированного пин-ап, вдохновившись «Звездными войнами» в 1980-х годах...

• Картина Густава Климта, считавшаяся утерянной на протяжении 100 лет, продана на аукционе за 30 миллионов евро  

  Незаконченная картина, озаглавленная «Портрет фройляйн Лизер», была написана весной 1917 года, за год до смерти художника....

• Серж Танкян: Я хочу вспомнить моих предков, которые погибли и тех, кто выжил

  Фронтмен группы System of a Down Серж Танкян почтил память жертв Геноцида армян 1915 года, в числе которых были предки артиста. В Instagram Stoies  поделился фотографией  флага Армении, на котором написано...

В Лос-Анджелесе  открылась выставка, посвященная жизни и творчеству армяно-египетского фотографа Ван Лео, чьи автопортреты предлагают тонкое исследование пола, расы и класса, пишет AnOnther. 

Желание навязчиво документировать себя часто понимается как современный феномен, вызванный необходимостью создавать убедительные визуальные образы в социальных сетях. Но задолго до того, как слово «селфи» вошло в лексикон, студийная фотография дала одному автопортретисту шанс стать самым выразительным из альтер-эго. Ван Лео псевдоним Левона Бояджяна, армяно-египетского фотографа,  который в 1930-х годах в Каире основал процветающую фотостудию.

Его серия автопортретов предлагает тонкое исследование пола, расы и класса, поскольку он легко и с юмором переодевается в разные костюмы и личности. Музей Хаммера в Лос-Анджелесе в настоящее время демонстрирует подборку работ, начиная с его первых экспериментов в студии в 1930-х годах, заканчивая его альтер-эго-практикой автопортрета и более формальной студийной работой, которая продолжалась до 1990-х годов.

«Работы Ван Лео предвосхитили грядущий бум селфи», — говорит писатель и куратор Негар Азими, которая работала над выставкой. «Еще в 1930-х годах, будучи подростком, он баловался возможностями самообновления камеры, экстравагантно экспериментируя с костюмом, обстановкой и светом, чтобы превратить себя в заключенного, Зорро, женщину, украшенную драгоценностями, наряду с десятками других личностей. Ван Лео полностью опередил свое время, но в то же время был явным продуктом своего времени: киноиндустрия со всем ее мощным воображением процветала, и он, молодой человек в Каире, был преданным ей».

На одном изображении 1940-х годов художник с короткими усами, в простом костюме и галстуке изображает традиционный образ формальной мужественности; другое фото 1937 года представляет собой цветное черно-белое изображение, на котором художник с розоватыми губами на мягком цветочном фоне; на темном портрете 1945 года Ван Лео хладнокровно курит сигарету в солнцезащитных очках. Среди его автопортретов есть также постоянно меняющаяся группа посетителей, от одетых в килт шотландских солдат времен Второй мировой войны до местных танцоров.

«Меня привлекают несколько изображений с комедийным уклоном: мужчина косит глаза; женщина с качающимся канделябром на голове; женщина, сфотографированная у подножия пирамид Гизы в лифчике и нижнем белье большого размера», — говорит Азими.

Первоначально Ван Лео был вдохновлен очарованием голливудских открыток, на которых запечатлены кинозвезды той эпохи в гламурных нарядах с драматическим освещением. Он собирал их в подростковом возрасте и вскоре после этого начал работать с профессиональным студийным фотографом, чтобы обслуживать приток иностранных путешественников и местных жителей. Он открыл студию со своим братом, а затем самостоятельно в 1940-х, экспериментируя с той же широкоформатной фотографией до своих последних работ в конце 1990-х.

«В определенных кругах Ван Лео известен как фотограф звезд, прославившийся тем, что запечатлел представителей египетской киноиндустрии, которые составляли Голливуд арабского мира», — говорит Азими. «Его образы Омара Шарифа, Шерихана, Рушди Абазы и других египетских звезд хорошо известны. Тем не менее, я обнаружил, что его портреты малоизвестных, начинающих актеров и актрис и даже обычных людей, имен которых мы не знаем, часто трогают меня больше всего. Они тлеют и пульсируют жизнью и желанием».

В своих изменчивых отношениях с камерой Ван Лео избегает какой-либо одной эстетики или тенденции, вместо этого принимая и прославляя способность переключаться между идентичностями, каждая из которых является такой же частью его личности, как и другая. Многие из его автопортретов бросали вызов жестким убеждениям своего времени. Хотя он получил признание критиков еще при жизни, Азими отмечает, что его окружала определенная мистика.

 «Как ни странно, некоторые египетские таблоиды 1950-х годов объявили, что он ездил в Голливуд, чтобы сфотографировать Кларка Гейбла, Ким Новак, Мэрилин Монро и других. В тех же статьях отмечается, что он влюбился в американскую наследницу. Абсолютно все это неправда. Происхождение этих статей с их фантастическим характером остается загадкой. Но это указывает на то, как его понимали в то время; как своего рода голливудскую загадку».

Следите за NEWS.am STYLE на Facebook, Twitter и Instagram